зенит

В субботу было темно и дождливо. Я смотрел в телевизор, как в окно – в никуда и сразу на всё: на то, как бесновалась лазурь и бился алый. Лерка сидела через торшер и тоже смотрела телевизор. Футбол ей не нравился; мне в общем-то тоже.
– Венечка, – сказала она.
Я держал руки скрещенными на груди и почти дремал.
– Венечка, – повторила она.
– Что?
– Мне кажется, у меня не получается сделать тебя счастливым.
Я сильнее стиснул себя в перекрестии рук.
– Ну ты что, – ответил я. – Ерунду какую-то говоришь.
– А все-таки, – настаивала Лерка. – Что для тебя счастье? Ну отвлекись ты от футбола, поговори со мной!
– Да чего? Просто слово, – ответил я и неожиданно полез в контратаку. – А тебе не кажется, что я мало зарабатываю?
– Ну ты что, – ответила Лерка. – Ты много работаешь…
– Но это не значит, что я много зарабатываю.
Лерка не ответила.
– В субботу в гараж пойду.
– Мы же в кино собирались.
– В кино?
– Да, ну просто волшебства какого-то хочется, Вень.
– Какого волшебства?
– Ну твою мать, Веня, откуда я знаю какого?! – Лерка вскочила с кресла. – Средиземноморского!
– «Хоббита» что ли показывают?
– Ой, иди к черту!
Лерка унеслась на кухню – быстро, как к спасательной шлюпке – прочь с тонущего корабля. Я поднялся следом. Топить, так топить.
– Ну чего ты, чего! – красная вывеска на соседнем доме тушевала кухонный сумрак. – Я просто спросил! Не запоминаю я все эти ваши… Ну что там, «Мстители» что ли опять?! Столько наснимали, как говна на вентилятор бросили, ну…
Телевизор взревел на максимально отпущенной ему громкости. Я дернулся к комнате, выглянул из-за косяка.
– Вот тебе ничего не интересно, — бубнила Лерка. – А потом с кислой рожей весь сеанс сидишь. И потом ещё стонешь, словно тебя на голгофу втащили.
Я наблюдал как лазуревые хватались за головы и падали в траву. Красные носились, прыгали; играла молодая кровь. Голгофа, да. Мне это не нравилось; мне всё не нравилось. Жизнь превратилась в череду неоконченных ритуалов, подвисла где-то в промежутке… Я поддержал горе лазуревых – выругался, как полагается болельщику, и вернулся к кухонному столу.
– Ну херли ты там охаешь!
– Проигрывают.
Лерка сидела, я стоял; теребил пальчиками уголок зеленой скатерти. Смотрел в окно, вывеска пламенела, жгла оконный пластик. Лерка глядела туда же.
– Пойду, – сказал я и мы оба поняли, о чем речь. – А то я тебя…
– Бесишь, – подтвердила Лерка.
Я вышел из кухни, выключил телевизор, оделся, закрыл за собой входную дверь, закурил и двинулся на свет красного фонаря, в полуподвальный спорт-бар Олимп. Там принимали ставки.
Своей удаче – этой дряхлой Тюхе – я никогда не доверял, да и спорт-бары недолюбливал; в таких местах всегда собирались самые тошнотные толпы. Но всё всегда сводилось только к одному – к выигрышу. Выигрыш снимал напряжение.
Внутри всё было мирно: одиноко и бессмысленно дюжина пропойцев тянули зрачки к футболистам на экране. Десяток вымпелов и футбольных флагов свисали с потолка как стираное белье; под ногами хрустела еда и подошва липла, застревала в пересохших пивных озёрах.
Я заказал 0.5 и поставил под 1.66 на победу лазуревых. Мужики одобрительно кивнули. Но за матчем я не следил, я наблюдал за пивом. За роем пузырьков, отпущенных и рвущихся к солнцу, и взрывающихся в конце концов под пивным куполом. Меня занимал вопрос, что с ними делается после взрыва; ведь после взрыва они перестают принадлежать пивному бокалу и становятся… Кем? Чем? Всем? Я пил и всё мироздание тихо погружалось в пивное мыло.
– Вот ты где! – я вздрогнул; справа впихнулась Лерка. – Выигрываешь?
– Ну я поставил на этих! – и ткнул пальцем в экран. – Должны выиграть.
– Поставил он. Что ты там поставил? Ты пивом своим все ставки перекрыл!
– Нормально я поставил… Сдачу с пива, 401 рубль, коэффициент небольшой, конечно, но так хоть какой-то смысл от их игры.
Лерка махнула на меня рукой.
– Вот! – она бахнула ладонью о барную стойку, и все мои мужички вокруг вздрогнули. – Давай проверим!
– Что проверим?
Её ладонь съехала со стойки; на стойке остался красный, как судейская карточка, лотерейный билетик.
– Главный приз… Что там? – она развернула бумажку к себе. – Квартира, машина, миллионы… Что хочешь?!
Я совершенно растерялся.
– Машину, – говорю.
– Отлично! Вот и проверим. Если выигрываешь – значит, я делаю тебя счастливым. Раз уж ты и двух слов связать не можешь… А мне надо знать! Не могу я больше…
– А если не выигрывает…
– Не выигрывает – пошел к черту, значит! Не могу я больше над твоим счастьем биться!
Я подумал, что и сам устал биться над своим счастьем; даже оглянулся, наверное, в поисках его самого. Но на меня лишь таращились усталые глаза мужиков из спортивного подземелья. Футбол больше никого не интересовал.
– Стирай! – скомандовала Лерка.
– Стирай! – крикнул кто-то.
– Стирай! – подхватили остальные.
От криков дрожал весь спорт-бар. А у меня дрожали руки, и сердце тоже дрожало. Я достал из кармана монетку – а я никогда не носил с собой монетки, и эту будто кто-то подложил, снабдил оболом… Я занес монетку над серой поверхностью, и дрожал уже весь – дрожал от предвкушения. Кажется, впервые в жизни я стал участником по-настоящему беспроигрышной лотереи.
Долго ли я тер монеткой билет – не знаю; и понимал ли проявляющийся орнамент букв – тоже не знаю. Весь мир я видел сквозь плотную пивную пену, и был я всего лишь пузырьком в этой пене, и мир был всего лишь пивным бокалом, который наполнялся рукой Господа. И чем дольше я тер билет, тем отчетливее сквозь другие пузырьки проступало Его лицо.
– Сукин сын, квартира, – выдохнул мужичек позади. – Квартира!
И тогда вокруг случился настоящий большой взрыв, и взрывом тем подняло меня под потолок, над барной стойкой, над всеми людьми и пузырьками; Лерка куда-то подевалась. Радовалась она или нет, ушла ли, нет – я ничего не видел. Но… квартира, рассудил я. В новой квартире нам станет легче, в ней мы уладим все проблемы и наконец-то станем счастливыми. Ведь не просто же это… Квартира!
А пока я парил под потолком спорт-бара – «Зенит» забил победный гол. Моя ставка сыграла. До кучи я выиграл свои несчастные 600 там с чем-то рублей.